С
троить кораблики в своей жизни мне доводилось только в солнечном детстве. Весной, когда набухают ручьи, мы делали кораблики из бумажек, коробочек и дощечек с вбитым гвоздиком вместо мачты. Летом, в пионерских лагерях, мы подыскивали на окрестных соснах куски коры потолще, из нее мы делали корпуса, обтачивая затем на асфальте, а в середину втыкали палочку.
В подростковом возрасте я зачитывался книжками про море и мореплавателей, открывателей земель и просторов, строителей разнообразных плавучих средств. Практика строительства вообще всегда была мне по вкусу, с самого раннего детства. Наверное, именно поэтому и учиться пошел я в инженерно-строительный университет. Но, о том, что мне когда-нибудь придется заняться судостроением, я даже не мог и подумать.
А началось все с того, что отзвонился мне человек один любопытный, по чьей-то рекомендации. Изобретатель. Евгений. Встретиться договорились в центре, в Кольцовском сквере, у фонтана. Жарко было в те дни, во всех смыслах.
В то лето 2010 года, мною с коллегами по кафедре затевалось новое инновационное предприятие. Соответственно, все, что относилось к модной в ту пору теме инноваций, мне было очень интересно, в том числе и установление личных контактов с разнообразными деятелями инновационной сферы – надо же знать, где, что и как происходит!
И наш университет старался всячески повернуть деятелей преподавательского фронта лицом к инновациям: с нами проводились встречи, на них рассказывали про разнообразные программы поддержки и сулили всякие чудеса. Но, желающих послушать оказывалось немного, а способных впрячься и тянуть лямку — не оказалось вообще. Первые года три-четыре, я оказался единственным из числа семисот преподавателей вуза, освоившим пустой вузовский инновационный инкубатор.
Так что встреча с реальным, живым изобретателем мне действительно была интересна. И побеседовали мы столь же интересно и насыщенно. Возрастом изобретатель оказался за пятьдесят, с лихвой. Долговязый и сухопарый, с упертостью и сумасшедшинкой в глазах. Таких — я люблю. Видел их много. Идеи и убеждения — разные у всех, проблемы –на одно лицо.
Евгений не стал тянуть резину, с ходу приступив к описанию своего изобретения. Здесь было примерно то, о чем вещают все изобретатели: про то, что аналогов в мире нет, про уникальные характеристики и перспективы, про глобальный рынок очередной отрасли, которая ждет не дождется сего открытия и перевернется с ног на голову при его появлении. Ну, а мы все станем миллиардерами. Долларовыми.
Знакомством я остался доволен, но развивать отношения и говорить всерьез о сотрудничестве — пока не стремился. Подобными историями я был наслышан предостаточно за последних лет десять-пятнадцать. Первые встречи с такими людьми обычно очень занимательны, далее, как правило, всплывает множество подводных камней. Спустя годы, как правило, ни изобретения, ни сами изобретатели вперед не продвигались; скорее, убыстрялась речь и становились более суетливыми движения.
Спустя пару-тройку месяцев, Евгений снова напомнил о себе и предложил продолжить разговор. Несколько раз мы еще встретились, идея — зацепила, да и человеком он оказался интересным. Суть идеи была в том, что, по его словам, он изобрел новый способ экструдирования полиэтилена. Набираешь из мусорки старые баклажки, измельчаешь, пропускаешь через экструдер: на выходе идет узкая полоска полимера с совершенно иным набором характеристик, чем обычный.
Все это излагалось очень живописно и убедительно: в качестве подтверждения истинности сказанного, мне было предложено взглянуть на крышу старого сарая, где обнаруживало себя нечто мутновато-серое и бесформенное. Это был прототип плавающего средства, в просторечии именуемый «лодкой». Сделана она была из тех самых уникальных полосочек, спаянных воедино тоже по особой технологии особым средством, тоже изобретенным Евгением. Аналогу этому, средству, по его словам, в мире тоже не было.
Тестировали то плавсредство, по словам моего нового знакомого, более трех лет и самым беспощадным образом. Зимой на крыше лежит, летом — по воде плавает. Зимой — солнце, мороз и ветер. Летом – агрессивная вода воронежской лужи плюс долгие протяжки по песку и камушкам под нагрузкой, своего рода тест-драйв.
В химии я со школы был совсем не силен и многое из терминологии оказалось для меня туманным; однако лодка выглядела брутально и убедительно, вполне соответствуя истории о трех годах испытаний. Инновационный материал получил от автора гордое имя икс-ренолон. На бумаге читалось — хренолон, о чем я его сразу уведомил.
Спорить со мной Евгений не стал. Личная ситуация у нашего изобретателя оказалась непростая, что, собственно, свойственно такому роду людей. Двое взрослых, нигде не работающих детей, один из которых оказался к тому же еще и инвалидом; неработающая жена; дом, в котором за неуплату отключен газ. Когда я первый раз был приглашен в гости, а месяц был ноябрь, моим глазам предстала очень живописная картина растопки камина старой мебелью.
Будучи сам не единожды в бедственном положении, я никак не мог допустить страданий семьи Евгения от голода и холода. Разница была в том, что я в таких случаях крутился как белка в колесе: Евгений же стоически переносил удары судьбы, очевидно следуя мудрому завету Конфуция «Муж неразумный действует, муж разумный — ждет велений Неба».
Веления неба, вероятно, вскоре дошли и до грешного мира: мы подобрали под Евгения в нашей команде некую символическую функцию с небольшой зарплатой; один из сыновей был трудоустроен в офис к знакомому предпринимателю, а наши гипотетические разговоры о партнерстве обрели более предметный контур.
Инициатива делового партнерства пошла от Евгения – он предложил создать совместную компанию и передать туда все свои наработки, взяв на себя всю техническую сторону дела. Мне было предложено управление проектом, его продвижение, привлечение инвестиций. И семьдесят процентов уставного капитала.
Ставить изобретателя в невыгодное положение я посчитал несправедливым и неполезным для дела. Мой вариант распределения долей выглядел следующим образом: сорок девять на пятьдесят один, контрольный пакет — за мной. Мы ударили по рукам, договорившись начать дело немедленно, а впоследствии более подробно прописать наши действия, функции и обязанности.
Первые деньги в проект я начал вкладывать из личного, еще очень скудного кармана. В основном они шли на поддержание штанов изобретателя, обеспечивая содержание семьи и полное включение в проект.
Деньги были нужны на апгрейд оборудования, на патентование, на тестирование и экспертные заключения относительно характеристик материала. Нужно было изготовить опытный образец и показать его качества в реальной ситуации. Нужно было подготовить заявки на выставки, конкурсы, гранты, проработать источники, откуда можно взять деньги, пока мы созреем до реальных заказов.
Про наш новый проект я отписался московскому коллеге, известному венчурному предпринимателю и инноватору Вадиму Котельникову, зная его обширные зарубежные связи. На ловца и зверь бежит — Вадим как раз готовил к запуску очередной международный проект — Виртуальную венчурную долину.
Его идея заключалась в создании Интернет-сообщества, в котором лидеры инноваций совместно создают революционные технологии и продукты. Конференцию, посвященную проекту, Вадим договорился провести в ноябре, совместно с правительством Ульяновской области. Планировалось участие весьма серьезных персон, друзей и партнеров Вадима из Силиконовой долины, Сингапура, Лондона.
Вадим выступил со встречным предложением — подготовить на пленарное заседание доклад по инновационному развитию территорий в постиндустриальном ракурсе. А заодно, в кулуарах, представить проект, и обсудить с партнерами его перспективы и возможности сотрудничества. Не каждый день есть возможность встретиться с людьми из Калифорнии или Сингапура.
Спешным порядком я набросал инвестиционное предложение и краткое описание материала. Имя материалу и проекту в целом, после некоторых изысканий с Евгением, решили дать «Эмвилен» (emvylene). Многовекторный наноструктурированный полиэтилен. В начале ноября вчерне была готова концепция проекта, краткое инвестиционное предложение.
Анонс материала выглядел следующим образом: — «… Эмвилен — новый способ экструдирования полиэтилена методом управляемой кристаллизации. На выходе, из обычного полиэтилена получается новый материал с качественно иными параметрами прочности, стойкости, долговечности к тепловому, химическому и радиационному воздействию. Эти уникальные свойства позволяют его использовать в самых различных областях: машиностроении, военной технике, строительстве и отделочных материалах, электротехнике, производстве фильтров, хозяйственных и рекреационных товаров…».
Поскольку душа изобретателя была накрепко привязана к морю, мы определили своей нишей защиту и ремонт корпусов малых судов. Перспективы рынка я сам просмотрел, не доверяя восторженным речам Евгения. Привлек своего друга — опытного маркетолога. Получалось действительно интересно.
Только в Воронежской области на тот год было зарегистрировано более одиннадцати тысяч единиц маломерных судов: моторных лодок, катеров и гидроциклов. На учет ежегодно ставилось сотни полторы-две. А в целом по стране, их количество уже превысило полтора миллиона, из которых один миллион – моторные. Темп роста рынка радовал душу – ежегодный прирост составлял около полутораста тысяч лодок, десять процентов.
За рубежом индустрия отдыха и спорта, связанная с акваториальными пространствами, имеет несравнимо больший размах. Оценивается, что только в странах Евросоюза сейчас более 6 миллионов маломерных судов, а количество вовлеченных людей в судоходство и связанные с ним виды отдыха составляет около пятидесяти миллионов человек, практически, десять процентов от общего числа населения. В США, эти цифры составляют, соответственно, 16,4 миллиона и 69 миллионов.
Сегодня девять десятых мирового рынка малого судостроения — принадлежит стеклопластику. Если Евгений не врет, на этой нише вполне может найти свое место Эмвилен, потому что, по нашим прикидкам, получается он значительно лучше и дешевле.
Начать наш бизнес мы предполагали с нанесения защитных покрытий из Эмвилена на корпуса бесчисленных дюралевых и пластиковых лодок. По оценке Евгения, себестоимость каждого такого покрытия не должна была превысить тридцати тысяч рублей для обычной лодки и трехсот-пятисот тысяч — для яхты среднего размера.
С учетом нормы прибыли и интереса посредников, цена для конечного потребителя складывалась более чем умеренная, при том, что жизнь плавсредства продлялась на десятилетия и избавляла владельца от множества забот и волнений. Наглядным примером того, как это выглядит и действует, должно было стать судно, которое Евгений планировал спустить на воду летом. А по поводу этого судна у нас было много споров, о чем речь будет впереди.
В Ульяновск я поехал с презентацией, новыми визитками и буклетиками Эмвилена, множеством теплых ожиданий. Во многом они оправдались. Вадим, как опытный мастер своего дела, сорганизовал одну из лучших гостиниц города под размещение гостей, пресс-конференцию и само двухдневное мероприятие. С докладом я выступил, с гостями — пообщался, попрактиковал свой порядком забытый английский. В перерывах Вадим представил меня своим знакомым. Каждый из них вполне заслуживает отдельной истории. Скажу пару слов о Мартти.
Мартти Валлила, владелец инвестиционной корпорации в Силиконовой долине. Работает Мартти с российскими учеными годов с начала девяностых: продает на международном рынке технологии, помогает представить проекты инвесторам и грамотно запустить эти проекты.
Один из этих проектов первым в мире выявил первопричину возникновения болезни Альцгеймера и изобрел способ, как донести до клеток мозга натуральный лечебный препарат. Для создания прототипа лекарства и технологий Мартти организовал в Финляндии компанию, а затем нашел другую компанию, оплатившую доклинические испытания. Про свою работу с Россией Мартти даже написал книгу «Banana in Russia». В интернете она есть, правда на английском.
На мои рассказы о блестящих перспективах проекта, Мартти дал следующее резюме — сделать толковое описание и достоверные тесты материала с надлежащим заверением их подлинности, подготовить российский патент и работающий прототип. После — возвращаться к разговору. Визитка мне была оставлена, по возвращении я получил очень красивое письмо о приятном знакомстве и возможном продолжении сотрудничества.
Вдохновленный знакомством и общим ходом дел по проекту, я начал изыскивать ресурс для его развития. В том, две тысячи десятом году, с деньгами у всех знакомых было очень проблематично. Если в прежние годы перехватить пару-тройку сотен тысяч рублей на пару-тройку месяцев по простой расписке — для меня было чисто технической операцией, теперь с этим возникли проблемы.
На втором десятке встреч мне, наконец, повезло. Известный воронежский предприниматель, воротила строительного бизнеса, выслушав мои речи о проекте, предложил свой вариант сотрудничества: никаких долей в бизнесе ему не надо, залогов – тоже; триста тысяч он готов предоставить прямо сейчас, на год и без процентов. Безо всяких условий. Я был представлен девушке-менеджеру; ей были даны полномочия передать мне всю сумму целиком или частями, в удобные для меня сроки.
Вот так у нас появились первые деньги в проекте, с которыми можно уже было что-то делать. Сразу все я брать не стал: чувство обилия денег – смертельно опасно на старте. Брал частями под простую расписку на бумажке и уже через полгода погасил долг полностью. На эти деньги мы запустили две фирмы. Одна была ориентирована на выпуск оборудования и материала, другая — на работу с клиентами и выпуск готовых изделий.
Разногласия, как это и водится в инновационном бизнесе, у нас пошли с самого начала. Я был за то, чтобы деньги пошли на изготовление нового оборудования, тестирование пробных партий материала и патентование результатов. Евгений бил себя в грудь и говорил, что надо делать инновационное судно, покрытое инновационным материалом, выпустить ограниченную партию которого он может на том железе, которое имеется сейчас. Это будет эффектно, зрелищно и прогремит на весь мир. Евгений мыслил с размахом, но это качество никак нельзя назвать лишним для инноватора.
Аргументы лились потоком: про то, что проект у него в голове, что он всю жизнь над ним думал, что команда тоже имеется, которая судно соберет и обошьет полимером. Я – стоял на своем. Споры шли своим чередом, жизнь — своим; денег на корабль все равно бы не хватило, поэтому приходить к окончательному варианту я пока не спешил.
А в феврале одиннадцатого года случилось неожиданное событие. Нас с коллегой-профессором, доктором архитектуры, пригласили выступить в Школе эффективных коммуникаций «Репное». Побеседовать с молодежью об архитектуре и городском развитии. Нечто и я добавил к тезисам старшего коллеги, заодно показав презентацию прошлого моего проекта, Лукодонья.
На выступлении присутствовал известный предприниматель, владелец крупного мебельного холдинга и инициатор многих социальных проектов, включая Школу «Репное». Заявленная мной тема развития сельской территории и запуска различных видов деятельности привлекла его внимание.
Продолжили мы разговор на следующей неделе, в офисе компании. Оказалось, что мысли, созвучные идеям Лукодонья, его давно посещали. Мне было предложено развить тему, опираясь на его ресурсы: найти территорию, составить программу, подобрать людей, запустить процессы, обустроить местность. Случись эта встреча пару лет назад, возможно история Лукодонья сложилась бы по-другому.
Я взял паузу, с мыслями собраться. С одной стороны, очень тянуло реанимировать проект с учетом опыта и ошибок. С другой — раны от Лукодонья еще не затянулись. Мне требовалось время заново переосмыслить сделанное. Года два-три. В любом случае мы с супругой были нацелены на переезд в сельскую местность, но событий предпочитали не торопить. С третьей: я уже вошел в новый проект, сворачивать в сторону — не планировал. А за два проекта сразу — я бы не взялся, опасно.
На следующей встрече я постарался донести эти мысли, предложив предпринимателю участие в нашем проекте. Реакция была столь же неожиданной, как и в прошлый раз, с другим нашим благодетелем — навстречу мне было предложено безвозмездное финансирование на строительство нового судна, с учетом, что оно будет использоваться для совместного проведения благотворительных акций, связанных с детьми.
Затем были озвучены цифры: сначала миллион рублей на судно, затем —другой миллион на причал, территорию, инфраструктуру. Такие условия бывают только в сказке. Хотя сказки в моей жизни и происходят с завидной регулярностью, все равно верится в них с трудом.
Подписали договор, обозначили порядок безвозмездной передачи средств, первый транш поступил на счет — сказка стала реальностью. Новый поворот, новые возможности, новые задачи. Кораблик вдруг стал приоритетом. Позиция Евгения, неожиданно для меня, перевесила мою собственную, патенты и инновации ушли в сторону.
Теперь нам нужно было искать ангар, собирать команду, строить стапель, закладывать киль, делать шпангоуты, доводить до ума старое оборудование для экструдирования полимера. С ангаром мы договорились в детской гребной школе, прямо на берегу воронежского водохранилища. На другом конце города, в бывшем ПТУ — сняли угол в цеху для нарезки шпангоутов на корпус.
Скоро уже с полдюжины народа разгребало ангар, обустраивало туалет на улице, ставило под березкой столик с лавочками для совещаний и планерок, заливало бетоном основание под установку стапеля. Вот уже появился массивный металлический киль, вот выросли ребра шпангоутов — струг обретал форму. Помимо струга, Евгений уже ничего не видел и не слышал, вся его жизнь теперь сфокусировалась на этом небольшом суденышке.
Наличие денег на счете качественно повлияло на его манеру общаться. Это был уже далеко не тот, шибко прибитый жизнью человек, обратившийся к нам за помощью год назад. Спина распрямилась, голос — окреп. Дело обычное, видывал я такого немало, еще с начала девяностых. Удивляло другое: и деньги были небольшие, да и не сами мы их заработали — от чего голове-то кружиться? Понимая, что этих денег хватит ненадолго, я продолжал поиски денег и соинвесторов.
Общий результат получался обнадеживающий — всего три месяца привлечены первые инвестиции, обустроен цех и заложено опытное судно, в работе были патенты и заявки на субсидии, создан сайт с кучей текстов и фото, равно как и прочая рекламная продукция. Наши будущие партнеры из США и Сингапура ждали результатов, подтвердив намерение включиться в проект. Чтобы продолжить инвестиционное Road show, я ожидал спуска струга на воду и верификации гипотез Евгения.
Строительство судна меня тоже спервоначалу захватило. Признаюсь, было желание и своих детишек приучить к водному спорту. Но, гораздо ближе мне стала идея освоения водных территорий, применяя наш материал к строительству понтонов и водных сооружений.
Перспективы здесь мне виделись просто колоссальные. Только в Центральном федеральном округе гладь водохранилищ занимает пространство более семидесяти тысяч квадратных километров. А в Центральном и Центрально-Черноземном районах, расположено более двух с половиной сотен водохранилищ общей площадью десять процентов от указанной выше цифры.
Если использовать хотя бы одну десятую процента этого пространства, вблизи крупных городов и рекреационных территорий, это позволит создать рекреационные и селитебные площади, рассчитанные на проживание или досуг сотен тысяч человек и дать дорогу множеству новых рыночных ниш.
Сюда можно отнести водный туризм и спорт, индустрию малого судостроения и ухода за судами, развитие инфраструктуры услуг для судов и новые виды занятости. Опасаться, что эта активность усугубит экологические проблемы, вряд ли стоит: как показывает опыт зарубежных национальных парков, аэрация воды, вызванная умеренной рекреационной нагрузкой, дает лучший результат по сравнению с полностью заповедным режимом содержания водных пространств.
В той же Европе, в Голландии, чрезвычайно популярны жилые и рекреационные комплексы, расположенные непосредственно на водной поверхности на плавучих платформах. Опыт использования подобных сооружений и утилизации отходов жизнедеятельности хорошо апробирован в зарубежной практике, стоимость одного кв. метра акваториального сооружения значительно ниже, чем аналогичного сооружения на земельном участке.
В нашей стране большую сложность создает тот факт то, что сооружение любых капитальных объектов на водных или прибрежных территориях очень проблематично, ввиду нынешнего состояния федерального и местного законодательства. Однако эта проблема дает колоссальные преимущества мобильным временным сооружениям как основе развития как прибрежных, так и водных территорий.
Для их организации не требуется разрешения на застройку территории – достаточно согласования стоянки комплекса плавательных средств, организации подъезда к ней и охраняемой парковки на берегу водохранилища, решения проблем по утилизации отходов жизнедеятельности. Именно в этом направлении мне виделись очень серьезные перспективы для нашего материала.
В мае с нами, небольшой группой молодых воронежских управленцев, наконец-то, встретился губернатор Алексей Гордеев. Встречались мы с ним лично и ранее, в период работы по Лукодонью, но представить презентацию проекта в тот раз у меня не получилось. На сей раз время нашлось: и на Эмвилен, и на потенциал развития акваторий, и на спуск на воду инновационного струга.
Идея презентовать в Воронеже судно, не имеющее аналогов в мире по техническим характеристикам, произвела на губернатора должное впечатление. Нам было обещано личное участие первых лиц области в сем торжественном мероприятии. Дело осталось за малым – достроить судно и подготовить его к спуску на воду.
Однако, время шло, а строительство затягивалось. Выделенных нам денег ожидаемо не хватало, а на мне лично еще висел долг по беспроцентной ссуде. Летом 2011 года на наш дом в поселке Тенистый, который мы выставили на продажу еще три года назад, наконец-то определился внятный покупатель.
Цена оказалась невысока, на три миллиона меньше наших первоначальных ожиданий, но нас устраивало, что в доме разместится детский развивающий центр. Из вырученных от продажи денег я немедленно закрыл долги, добавив сверху еще Евгению на достройку судна.
Стройка шла, как это обычно водится у людей, почитающих себя инноваторами: с переделками, недоделками, нестыковками. Проект судна регулярно корректировался по ходу строительства, что было для меня совершенно неприемлемо. Я задавал вопросы, которые вызывали приступы раздражения моего партнера — отношения наши все больше охлаждались.
Но дело есть дело: струг надо было заканчивать, несмотря на все разногласия. Евгений просил еще двести тысяч, утверждая, что этого будет достаточно. Деньги я нашел у знакомого банкира. Евгению дали ссуду, я выступил поручителем. Прошел октябрь, струг продолжал оставаться в недостроенном состоянии, ни о каком спуске на воду в этом сезоне уже не могло идти речи.
Объяснений мне уже никаких не предлагалось. Постепенно я подметил, что вокруг Евгения стали появляться некие люди: одним он давал интервью, другим — неведомые мне обещания. Права на патенты как-то быстро ушли из предмета наших разговоров. И наши отношения расходились в стороны все дальше. К работе экструзионного оборудования, которое прошло полный апгрейд на деньги, привлеченные мной или вынутые из собственных карманов, Евгений не допускал никого, включая меня. Хранилось и трудилось оно где-то за городом, в каком-то сарае у какого-то знакомого.
К зиме стало понятно, что тянуть дело дальше смысла не имеет, что надо закрывать как проект, так и личные отношения. К сожалению, для рынка венчурного сотрудничества, особенно в России, эта ситуация более чем обычна. Дело выглядело абсолютно реальным; ниша — востребованной и перспективной. Прописать все на бумаге и закрепить договорами — безумно сложно даже на Западе, в англосаксонской правовой системе. У нас в России про это даже говорить смешно — кинуть тебя могут в любой момент с любыми подписанными бумагами.
Итоги выглядели следующим образом: в пассиве — год вложенного труда, полмиллиона личных денег и, в очередной раз, утраченные надежды. В активе — неплохо проработанный проект с перспективой перезагрузки; недостроенный струг, на который можно было предъявить права; недооформленная интеллектуальная собственность; подготовленные заявки на инновационные конкурсы и опыт, от которого уже распирало карманы и пазухи.
Одну из этих заявок мы таки направили на региональный инновационный конкурс «Бизнес инновационных технологий — «БИТ Черноземье», весной 2012 года, когда проект уже, по факту, «дышал на ладан». На конкурсе представлялись инновации нескольких областей ЦЧР; наш Эмвилен получил первое место, весомый денежный приз (пришедшийся крайне кстати, тем более, что долги по поручительству мне пришлось погасить) и право участия в финале. Финал конкурса прошел в Москве, в престижном центре «Digital October», на острове недалеко от Кремля, с помпой, спонсорами, интервью и раздачей слонов.
Все это радовало душу, но дальнейшие перспективы Эмвилена были более чем туманны. На наш сайт приходили люди, задавали вопросы, интересовались материалом и изделиями. Спрашивали про струг — когда спустим на воду? Звонили, и приезжали даже с Урала и дальнего Востока.
Уже впоследствии я узнал, что приготовленную нашей командой заявку, изобретатель таки подал за нашей спиной на областной конкурс поддержки технических инноваций, получив на себя лично полмиллиона рублей. Судьба этих денег оказалась также печальной и туманной. Долги отданы никому не были, результатов инноваций никто не увидел, через несколько лет меня вызывали свидетелем по уголовному делу, разбиравшему эту ситуацию.
Попытки выдержать паузу и реанимировать проект спустя некоторое время результата не принесли. Изобретатель не приходил в прежнее вменяемое состояние, замена его новой исследовательской группой была темна и неопределенна, угрожая повторением тех же самых проблем. Подавать очередные заявки уже не имело смысла – кто будет по ним работать и отчитываться?
Требовать вложенные деньги и судиться, в принципе, было можно, но и в этом перспектив для себя я тоже не видел. Моим решением было помочь человеку, помощь была оказана. Сказать, что такой результат был неожиданностью – напротив, похожее случалось в моей практике не в первый раз. Пора уже и привыкнуть.
Вот уже минуло шесть лет, как струг обрел пристанище в темном логове ангара на набережной. Периодически меня просят его убрать, но куда уберешь этакую махину: двенадцать метров длины, четыре – ширины, а высотой – выше человеческого роста. Долго я его пытался пристроить, договориться: то с известным коттеджным поселком – поставить его у искусственного озера, навроде детской игровой площадки; то с известным местным санаторием, на предмет умостить его на пляже, на кромке воды, примерно с той же целью. Сейчас новое руководство детской гребной школы прорабатывает вариант получения на него гранта для использования в целях развития детского водного спорта. Надеюсь, что этот вариант пробьет себе дорогу.
* При подготовке материала были использованы следующие публикации:
- Ю.И. Кармазин, Н.В. Фирсова, И.Л.Чураков. Мобильные трансформируемые плавучие модули как способ развития акваториальных систем. Экологическая геология: теория, практика и региональные проблемы: мат-лы Второй междунар. НПК 4-6 октября 2011 г. – Воронеж: «КОМПИР» Центр документации, 2011. – С. 348-350.
- Ю.И. Кармазин, П.В. Капустин, И.Л.Чураков. Тенденции и перспективы использования акваториальных пространств в рекреационных целях. Материалы всероссийской научно-практической конференции. – Воронеж, 2012. — С. 409 – 416.
- И.Л.Чураков, А.М. Клемешов. Перспективы использования акваториальных пространств в рекреационных целях на примере Воронежского водохранилища. Научно-практические исследования в сфере общественных наук. Сборник научных трудов / Вып. 1 – Воронеж: Воронежский ЦНТИ, 2016. – С 107-110.